ЭВАКУАЦИЯ

Это слово и сейчас заставляет содрогаться сердце пожилого Валентина Ивановича. А тогда, почти семьдесят лет назад, шестилетний Валька не мог его сразу выговорить. Он, как лягушка, квакал, и все, кто слушал мальчика, от души смеялись. 
Жили они перед войной в большом кубанском совхозе. Папа работал агрономом, мама заведовала молочно-товарной фермой. Валька вместе с тётей Дуней присматривал за младшими сестрёнками, трёхлетней Таней и годовалой Люсей. Жил с ними ещё тринадцатилетний мамин племянник хромой Андрей. А осенью приехала с Украины мамина младшая сестра с десятилетним сыном Колей. Немецкие войска к тому времени уже захватили часть Украины.
Отец Вальки сразу, когда началась война, ушёл на фронт, на передовую. Уходя, последний раз поднял сына высоко над головой, затем крепко прижал к груди.
  - До свиданья, Валентин, - сказал он тогда, - я скоро вернусь. Ты слушайся маму, не подводи меня, сы-нок. Побьём фашистов и заживём ещё краше.
  Вместе с Валькиным отцом отправилась на фронт целая группа мужчин и молодых парней. К зиме из бывших рабочих совхоза почти никого не осталось. Ежедневно на вокзале собирались толпы людей. Поезда, набитые беженцами на предыдущих станциях, медленно ползли и останавливались далеко за вокзалом. Народ бежал толпами к вагонам. Лезли в окна, на крыши, гроздьями висли на подножках. Налёты, бомбёжки и обстрелы не могли остановить беженцев. Уезжали товарняками, в теплушках, на платформах с углём и сахарной свеклой. В городе оставались старики, женщины и дети. 
  Весной маму назначили главным зоотехником совхоза, и она теперь отвечала за весь совхозный скот. Директором совхоза поставили бывшего кузнеца, инвалида финской войны дядю Захара, а Валькин двоюродный брат Андрей стал молотобойцем в кузнице.  
  Одноногий дядя Захар верхом на лошади мотался по совхозным полям, заезжал на фермы. Надо было готовить к эвакуации стадо: коров, овец и лошадей.
  - И самим пора подаваться из города. Опасно здесь, того и гляди, немцы нагрянут, - сказал он как-то маме. - Давай, Лексеевна, готовься, погоним скот на хутор, в Пятихатки. Там подальше от города, я думаю, спокойнее будет. Главное: детей береги.
  В один из майских дней погрузились на телеги и отправились к переправе. Впереди ехал совхозный сторож старый казак Шестаков Павел Дмитриевич со своей женой Варварой, двумя снохами и малолетними детьми. Валькино семейство: тётя Лида с Колькой, Андрей, Валька, мама и тётя Дуня с маленькими девчонками - устроились на одной подводе и ехали вслед за подводой Митрича, так называли все старого казака.
  На окраине города булыжная дорога оборвалась. За поворотом показалась река. Паром возвращался от противоположного берега. Вдруг, откуда ни возьмись, рядом с подводой на взмыленной лошади оказался дядя Захар.
  -Видите! Сейчас паром подойдёт! Быстро грузитесь на него! - крикнул он, еле удерживая лошадь. От реки тянуло свежестью и прохладой. Она после весеннего паводка вошла в русло. Все спустились к реке и начали жадно пить прохладную воду.
  - Простудитесь! – забеспокоились взрослые.
  Ребята, выйдя из воды, стали выбирать плоские, удобные для метания камешки. Андрей выбрал плоский голыш и, присев, бросил его, вращая, на поверхность реки. Камень коснулся воды и легко, и плавно запрыгал, образуя круги. 
  - Один, два, три, четыре, - считали дети с восхищением.
  Круги становились всё меньше и меньше, и, наконец, камень, как бы нехотя, погрузился в воду.
  Паром уже стоял на берегу, и первая подвода въезжала на него. Лошадей держал под уздцы сторож Митрич. На пароме Валька ощутил всю мощь могучей реки, паром вздрагивал, скрипел, и сильное тёмное течение норовило смять его, разнести в щепки и выбросить на берег. Переправились быстро. На этом берегу кругом было бескрайнее поле. С одной стороны пыльной просёлочной дороги зеленела пшеница. С другой – непрополотые заросли кукурузы и подсолнечника. Вдали синела лесополоса. Дядя Захар ускакал сразу, как только паром пристал к берегу.
  - Я скоро! – крикнул он.
  Лошадь пошла рысью, затем, подстёгнутая нагайкой, перешла на галоп. Казалось, она летела над полем, оставляя за собой облачко пыли. Неожиданно со стороны города донёсся знакомый гул самолётов. Звено немецких истребителей летело высоко в небе. Один из них начал отделяться от группы и увеличиваться в размерах.
  - Падает! – радостно закричал Валька.
  Все с испугом смотрели на приближающийся самолёт. 
  - Прячьтесь, прячьтесь!- закричала тётя Дуся.
  Дети бросились врассыпную. Андрей, стоя в телеге и размахивая кнутом, направлял лошадей в густой колючий кустарник. Валька упал в траву и пополз в прибрежный кустарник.
  - Пронеси, Господи, спаси и сохрани, - молился мальчик, крестясь.
  Он заплакал. И тут услыхал лёгкое шуршание и какой-то неясный звук. Сдерживая дыхание, Валька поднял голову и посмотрел вокруг. Прямо перед ним застыл ёжик. Какое-то время он смотрел на мальчика глубоко спрятанными чёрными глазками. Затем недовольно фыркнул и пошлёпал на коротких ножках в сторону.
  - Ёжик, оставайся! – попросил жалобно Валька.
  Раньше, ещё до войны, он ловил этих потешных зверушек. Боясь уколоться, осторожно тюбетейкой брал в руки и приносил домой. Мальчик немного успокоился, повернулся на спину, чтобы посмотреть в небо, и тут же увидел, что прямо на него с огромной скоростью несётся самолёт. Видна была на крыльях фашистская свастика. Из кабины высунулась злорадно смеющаяся физиономия лётчика. Валька закрыл лицо, застрочил пулемёт. Мессершмит полетел низко над дорогой, поливая всё вокруг смертельным огнём. Фашист видел, что, кроме женщин и детей, на берегу и на дороге не было никого.
  - Чтоб ты сдох! – прокричал мальчик, плача.
  Самолёт взмыл ввысь и скоро скрылся из виду. Из мелколесья один по одному стали выходить перепуганные люди. Мать бросилась к сыну:
  - Валя, живой, сынок!
 

Мальчик со всех ног бежал, спотыкаясь к ней. Она, прижав сына, целовала его мокрое от слёз лицо, нос, глаза. Сейчас шестилетний Валька не стеснялся маминых поцелуев и не сопротивлялся. Она редко бывала такой ласковой и нежной.
  Скоро нагнали переднюю телегу. Они тоже натерпелись страху и долго не могли прийти в себя. 
  - Живые?
  - Слава Богу! Обошлось! – старик смотрел на дорогу, - Захара что-то не видать.
   
  Жара спала, подул лёгкий ветерок, затрепетала, зашуршала высокая, с человеческий рост, кукуруза.
  - Урожай добрый будет, - очнувшись от дремоты и глядя на широкие сочные листья кукурузы, сказал Митрич.
  - Смотри! – толкнула его Варвара.
  Старик посмотрел в сторону, куда показывала жена. Увидел смятую, растрепанную кукурузу. Местами она полегла.
  - Тпру-у! – натянул вожжи старик.
  Андрей тоже остановил телегу. Все, кроме тёти Дуни с Люсей, высыпали на дорогу. Митрич подошёл к краю поля, позвал женщин.
  - Идите сюда!
  Среди смятой, расхристанной кукурузы чётко вырисовывались следы от подков лошади. Они вели в глубь поля. Мальчишки побежали по следу.
  - Сюда, сюда быстрее! – донёсся их истошный крик.
  Колька и Валька, сломя голову, бежали назад. Валька, заплаканный, дрожащий, поскользнувшись на раздавленной конём кукурузе, упал. Он рыдал и не мог вымолвить ни слова.
  - Т- ам-м, - заикаясь, наконец прошептал посиневшими губами Колька, - дядя За – За- хар и Серко.. лежат… убитые.
  Митрич быстро зашагал впереди, листья кукурузы хлестали его по лицу. Захар лежал на боку. Из его ушей, носа, изо рта сочилась кровь. Левой рукой кузнец прикрывал большую рану на виске. Между пальцев застыла чёрная густая кровь.
  - Что будем делать? – спросила мама.
  - Хоронить надо, - спокойно отвечал старый казак.
  Варвара, тётя Лида и мама помогли Митричу перевернуть Захара на спину. Кровь из раны потекла тонкой струйкой по щеке, сползла на шею. Старик снял с убитого военный планшет с документами.
  - Пригодятся, - сказал он, протягивая всё это Валькиной матери.
  Колька заметил ещё несколько пулевых ранений на теле кузнеца. Пули пробили и деревянный протез инвалида. Конь лежал метрах в семи от хозяина. Глаза его были открыты. Словно в кривом зеркале увидел Валька себя в этих глазах. Зелёные мухи, мошки и оводы облепили коня. Мальчишка сорвал пучок травы и помахивал, отгоняя мух от лошади. Ноги коня были согнуты, словно Серко продолжал скакать.
  Андрей, сторож и Варвара пошли к подводам. Скоро они вернулись. Андрей нёс небольшую короткую лопату. Митрич в одной руке держал топор, в другой – две свежесрубленных ветки акации.
  - Вырывайте кукурузу! – скомандовал сторож,- могилу копать будем, - и стал выдёргивать с корнем крепкие стебли и отбрасывать в сторону. Андрей копал по очерченному сторожем прямоугольнику. Женщины умыли лицо дяди Захара, обернули тело простынёй. Могила была готова.
  - Прощайтесь. Ну, с Богом,- перекрестился старик и стал поднимать тяжёлое тело.
  - Пусть земля тебе будет пухом, - рыдала Варвара.
  Все набирали горстями землю и молча бросали в могилу.
  - Прощай, казак! – Митрич не смог сдержать слёз.
  Он достал из корзины, принесённой женой, кружки и бутыль.
  - Помянем, хороший человек был, работяга, - сказал старик, наливая в кружки домашнее вино.– Перезахороним потом по-людски. Надо завтра кому-то в райком ехать, сообщить о смерти Захара.
  - Звезду бы надо, - неуверенно проговорила Валькина мама.
  - Какую ещё звезду? Не сегодня так завтра немцы тут будут. Православным был Захар, а потом уже коммунистом. Идите к телегам, а мы с казаками пойдём с конём простимся,- командовал старик, понимая, что после гибели Захара остался один мужчина в бабьем царстве.
  - Ладно, - миролюбиво сказала тётка Варвара,- пойдёмте, девки, цветов нарвём.
  Женщины разбрелись по полю. Митрич с Андреем и мальчишками пошли к убитому Серко.
  - Торопиться надо, скоро темнеть начнёт. Нечего раскисать, - заметил казак, видя, что мальчишки снова готовы расплакаться.
  Он ловко снял седло, уздечку с мёртвого коня.
  - Не пропадать же добру. Правильно я говорю, Андрюша? Наломайте початков, лошадей покормить надо. Всё фашисту достанется, - сказал он, выламывая самый крупный початок. – Закройте будылками голову коню, а то мухота глаза повыест.
  Мальчишки быстро забросали коня стеблями кукурузы и травой. На могиле Захара уже лежали полевые цветы.
  - Прощайте, дядя Захар,.. прощай Серко, - плача, прошептал Валька.
  - Пошли! – Митрич взвалил на плечи седло и побрёл к подводам, покачиваясь и широко расставляя ноги.
  Скоро стемнело. Из-за лесополосы выплыла огромная луна. Казалось, до неё рукой подать, настолько отчётливо вырисовывался лунный пейзаж. Ничто не говорило в природе о том, что и здесь уже идёт среди людей страшная кровавая война. Жужжали майские жуки, с шумом мелькали летучие мыши, ухали и хохотали ночные птицы. Лошади вздрагивали, стригли ушами, легко различая в темноте пыльную, едва заметную людскому глазу дорогу. Яркими точками вспыхивали светлячки, гасли и снова зажигались тут и там. Пахло конским потом. Слышно было, как жуки слёта ударялись о крупы лошадей. 
  А уставшие, измученные люди забылись на несколько минут в тревожном тяжёлом сне.